— Пригнись! — крикнул он Медору.

Тщательно прицелясь, он зарулил в прореху, ставшую еще шире под тягой веревок. Одним из рогов Ши зацепился было за край, но ткань треснула. Они оказались внутри.

В помещении, где они очутились, было полным-полно женщин. Толпились те прямо под ними, так что Ши, перегнувшись через край, вполне мог обменяться рукопожатием с какой-нибудь красоткой. Однако женщины, как видно, не были особо настроены жать его мужественную руку, поскольку они тут же заметались во все стороны, оглушительно визжа: «Джинны! Шайтаны!» Ши еще подлил масла в огонь, перегнувшись вниз и слегка порычав.

Ковер плавно двинулся к ближайшей перегородке и замер, как только передняя бахрома его соприкоснулась с тканью, похлопывая боковыми краями, словно какой-то медлительный морской организм. Ши протянул руку и разрезал полотно из верблюжьей шерсти поперек. Следующая комната оказалась кухней, совершенно пустой, за исключением всевозможной утвари. В помещении за ней не оказалось никого, кроме двух евнухов, забавлявшихся игрой в кости. Те пронзительно завизжали, а один попытался пролезть под нижним краем шатра наружу.

— Чертов лабиринт,— пробурчал Ши.

Царившая в лагере суматоха была здесь едва слышна, скрадываемая многочисленными слоями толстой ткани. Еще две матерчатые преграды, которые отгораживали совершенно пустые помещения, и их лиц коснулась вечерняя прохлада. Ши мельком увидел промчавшихся мимо двух пеших воинов и всадника, силуэты которых вырисовывались на фоне пожара, что бушевал в отдалении на холме. Он торопливо развернул ковер и вновь взрезал стену шатра. Но они опять угодили в кухню, а от многочисленных прорех вся конструкция, похоже, была готова вот-вот развалиться.

Ши тем не менее нацелился на единственную целую стену кухни. Взмах клинка — и они оказались у цели.

Комната, которую владыка Дардинель использовал для своих чисто приватных развлечений, была буквально доверху набита роскошными шмотками. У самой стены, под драпировками, из которых курился медлительный дымок ладанки, на бесценных коврах раскинулись бесценные подушки, образуя самую безвкусно-шикарную постель, которую Ши когда-либо видел. Посредине ее среди подушек скорчилась связанная фигурка.

Ши попытался остановить ковер, потянув вверх его передний край, но в результате лишь взлетел к потолку, потянул его вниз, но чуть не врезался в пол. Тогда он решил было подхватить девушку на лету, как ковбой-объездчик подхватывает с земли платок, но отказался от этой идеи как от чересчур рискованной. Одна рука требовалась для управления ковром, а от Медора толку не было.

Заложив очередной вираж, он продекламировал:

Ковер резко остановился. До земли было далеко, а времени на то, чтобы в случае чего возиться с растянутой лодыжкой, уже не оставалось. Но Ши тем не менее сполз с ковра, повис во весь рост, вцепившись в его край, и отпустил бахрому. Приземлившись на четвереньки посреди горы подушек, он тут же поднялся на ноги.

Фигура на постели перекатилась на бок и бросила на него неистовый взгляд из-под перепутанной копны седоватых волос, что-то рыча сквозь кляп.

— Ик! — взвизгнул Медор с высоты.— Это же сам эмир! Настал наш последний час! Нет бога, кроме Аллаха!

Это и впрямь оказался эмир Аграмант, Предводитель Правоверных, Защитник Обездоленных, Справедливый и Милосердный Правитель Гишпании,— связанный, спеленутый и заделанный кляпом из собственной чалмы.

— Силы небесные! Опять колдовство! — послышался голос Бельфегоры.

Ши обернулся и увидел, что она уже готова броситься на него с кинжалом.

— Стой! — крикнул он.— Я Гарольд. Не узнаешь?

— Демон рогатый — и лорд Ши? Ну уж нет, хоть и голос...

— Да ладно тебе, говорю, это я. Просто это такая маскировка — волшебная маскировка. А вон тот, на коврике,— это твой приятель Медор. Въезжаешь? Мы тебя спасать приехали.

— Нет, несомненно, подвох здесь кроется некий! Не приближайся, человек ты там или монстр, иначе глотка твоя перерезана будет!

— Медор,— простонал Ши,— она не верит, что мы — это мы. Будь другом, сбацай ей какую-нибудь поэмку!

Судя по выражению лица Медора, муза его находилась далеко не в рабочем состоянии, но он тем не менее храбро откашлялся и заныл:

— И впрямь начинаю я верить,— проговорила Бельфегора, линии рта которой несколько утратили жесткость,— Поистине голос Медора доносится из-под ужасной этой личины. Каковы же намеренья ваши, друзья?

— Смыться отсюда на ковре-самолете той же дорогой, какой сюда проникли,— отозвался Ши.

Девушка поднялась на цыпочки и попыталась дотянуться до ковра.

— Но как же попасть туда?

— Набрать тюрбанов побольше,— практично ответил Ши.— Где тут они могут быть?

Бельфегора кинулась в угол шатра.

— Вот тут в шкафу...— начала она и, не договорив, распахнула дверцы.

Тот и в самом деле был доверху набит аккуратно сложенной чалмовой тканью. Ши прочными узлами связал между собой три куска и забросил конец самодельного каната к Медору, которому удалось поймать его только со второй попытки. Второй конец он удерживал в руках, пока Бельфегора легко, словно белка, карабкалась вверх. Затем Ши покрепче взялся за узел и полез сам, но едва только он оторвался от земли, как ткань лопнула, и с обмотавшимся вокруг головы канатом он чувствительно ударился задом об пол.

— Эй! — завопил Ши, наступая на эмира и спотыкаясь.

Он увидел, как Медор с бегающими шайтанскими глазками скорчился на краю ковра и что-то бормотал. Ковер затрепетал и, похоже, немного изменил положение.

Ши собрался было произнести еще кое-что, куда более внушительное, но прежде, чем ему удалось подобрать подходящие слова и выражения, Бельфегора перегнулась через край ковра со словами:

— Бросай веревку сюда! — Она ловко поймала самодельный канат, обернула вокруг себя и крикнула: — Влезай, сэр Гарольд!

Ши замешкался, опасаясь сдернуть девушку вниз, поскольку он хоть и не сомневался в ее силе, но весил ни много ни мало сто шестьдесят фунтов. И в этот самый момент полог взлетел вверх и в комнату ворвался отряд евнухов, которые тыкали в него пальцами, визжали и размахивали ятаганами чуть ли не в фут шириной. Довольно неуклюже, но весьма проворно он поднялся по связанному из чалм канату на ковер. Брошенный кем-то кинжал, кувыркаясь, пролетел мимо.

— Возьми себя в руки и не мешай рулить! — рявкнул он на Медора.

Ши отдал команду ковру, и сквозь дыру в стене шатра они выскользнули навстречу сгустившимся сумеркам. Пожар на окраине лагеря все еще горел. Фигуры вокруг него, казалось, исполняли какую-то диковинную пляску.

Ши резко набрал высоту, которая позволяла не опасаться выпущенных из лука стрел, и обернулся к Медору:

— И как прикажешь все это понимать? Удружил, ничего не скажешь!

— Я... я... Но, друг мой Гарр, пусть же хлеба щит и соли отразит меч гнева твоего! Верно же сказано Аль-Гасуном: тот, открыты кому сердца многих, порою собственное сердце открыть не в силах! О несчастнейший я из людей! — Он склонил голову и застучал себя в грудь, сверкая драгоценными браслетами.— Не было у слуги твоего недостойного иной мысли, кроме как что конец каната потерялся, навсегда потерялся, и оплакивать канат сей придется нам до конца дней своих! Но нет спасенья, кроме как от Аллаха, что сохранил тебя, дабы снова стал ты светом очей наших!